— Я вспоминаю своих сверстников, — сказал Писатель, сидя за чаем с Мастером Пути. — Мы тогда заканчивали школу. Нам было по семнадцать, и все мы были гениями.
— В семнадцать лет каждый человек гений, — кивнул Мастер Пути. — Я думаю, это как-то связано с гормональным взрывом.
— Возможно... — печально кивнул Писатель. — Но знаете, недавно я встретился с ними вновь.
читать дальшеУ каждого из них — жена, один или несколько детей и пивное брюхо. И у меня заболело сердце. Я подумал: неужели этим всё и заканчивается? Неужели те прекрасные юноши-герои, которых я знал в свои семнадцать, к своим тридцати превратились в обывателей? Неужели так всегда происходит?..
— Они остались теми, кем были, — сказал Мастер Пути. — Просто перестали об этом помнить.
— ...И неужели я сегодня — такой же как они? — продолжал Писатель, не слушая Мастера. — Но у меня нет жены, детей и пивного брюха... Вы бы послушали их разговоры. Это болтовня о новых машинах, о детском саде для дочки, о новом фильме в кинотеатре, о последних новостях из интернета...
— Они перестали думать о том, чтобы изменить этот мир? — понимающе спросил Мастер Пути.
Писатель помолчал.
— Знаете, — сказал он, — по-моему, они продолжают об этом думать. Просто их мир сузился до размеров квартала. А когда-то он охватывал всю вселенную. И ещё... хоть они по-прежнему хотят его изменить, они при этом рассчитывают остаться с ним в союзе.
Мастер Пути отхлебнул чаю и посмотрел на Писателя.
Писатель посмотрел на Мастера.
— Чтобы изменить этот мир... — сказал Мастер Пути. — Чтобы изменить хотя бы свой квартал... чтобы изменить хотя бы самого себя... чтобы хотя бы сохранить самого себя... человек должен желать изменить всю вселенную.
Писатель подумал о том, что желает изменить он сам. Похоже было, что он желает изменить своих сверстников.
— Человек рождается именно с этой целью, — продолжал Мастер Пути. — Ко времени отрочества он начинает осознавать свою силу. Беда в том, что вселенная не желает меняться, и это человек тоже очень быстро понимает.
— И где же выход? — спросил Писатель. — Может быть, мне надо снова помолодеть до семнадцати лет?
Он посмотрел на чай в чашке, потом поднял глаза на Мастера Пути, и внезапно всё понял.
Но это уже совсем другая история.