– Мне снился сон – сказал Цельсий. Фаренгейт с любопытством посмотрел на коллегу из-под очков.
– Да, мне снился любопытный сон. Я был полосатым колорадским жуком. Было раннее летнее утро, 1979-го года. Я сидел на зеленом листе, грыз картофельную ботву. И нас таких были тысячи. Что важно, меня не любил председатель колхоза. Ну, не конкретно меня. Он всех нас не любил, но ничего не мог с нами сделать.
А потом, где-то за горизонтом, там где был город, разорвался ядерный фугас.
И за другим горизонтом тоже, и за третьим... Председатель умер. Умерли рабочие, умерли доярки. Не сразу, а через время. Наступила ночь, и долго шел снег.
А мы спрятались под землю, ели картошку. А потом, мы выползли наверх.
И нам всё и сразу стало ясно. И про председателя, и про фугас.
– Нет, ну каков же бред, милейший! – воскликнул Фаренгейт – Каждому же известно, война была в 81-м!
– Да, мне снился любопытный сон. Я был полосатым колорадским жуком. Было раннее летнее утро, 1979-го года. Я сидел на зеленом листе, грыз картофельную ботву. И нас таких были тысячи. Что важно, меня не любил председатель колхоза. Ну, не конкретно меня. Он всех нас не любил, но ничего не мог с нами сделать.
А потом, где-то за горизонтом, там где был город, разорвался ядерный фугас.
И за другим горизонтом тоже, и за третьим... Председатель умер. Умерли рабочие, умерли доярки. Не сразу, а через время. Наступила ночь, и долго шел снег.
А мы спрятались под землю, ели картошку. А потом, мы выползли наверх.
И нам всё и сразу стало ясно. И про председателя, и про фугас.
– Нет, ну каков же бред, милейший! – воскликнул Фаренгейт – Каждому же известно, война была в 81-м!
