Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 05 мая 2007
03:56
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
03:51
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 03 мая 2007
19:20
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 02 мая 2007
19:39
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 27 апреля 2007
05:09
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 24 апреля 2007
02:52
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 23 апреля 2007
03:53
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 17 апреля 2007
03:15
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 13 апреля 2007
21:04
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 11 апреля 2007
06:01
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 05 апреля 2007
03:26
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 01 апреля 2007
23:35
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
23:25
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 27 марта 2007
00:58
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 22 марта 2007
Песня, которая иногда звучит из наушников моего плеера: Горящая стрела, (с) Ария
Повесть, которую иногда приятно перечитать: Желтая стрела, (с) Виктор Пелевин.
Группа «Ария» и Виктор Пелевин.
Хотя, наверное, несколько иначе.
Маргарита Пушкина и Виктор Пелевин.
Про это и хочу написать. Для начала про повесть.
Её концепция заключается в том, что есть некий поезд, «Желтая стрела». Автор отождествляет нашу жизнь с бесконечной поездкой. Мы мчимся в поезде, который никогда не останавливается. Замкнутый мир, со своими нюансами. Но в целом, очень похожий на наш.
Пассажиры живут в нём своей жизнью, и не замечают вид из окна.Люди привыкли к мысли, что с поезда можно сойти только через окно, после смерти. Тогда проводники выбросят тело на специальной пластине, исключив человека из списка живых пассажиров.
Конечно, можно попробовать спрыгнуть. Но поезд мчится с огромной скоростью. Выпрыгнуть на такой скорости – верная смерть.
Главный герой повести не такой как все. Он постоянно думает о мире, в котором живет. И понимает, что не хочет жить как остальные. Он умеет покидать вагон через окно в туалете, выбираясь на крышу поезда. На крыше, кроме него иногда бывают и другие люди.
В одну из таких «мистических/астральных» вылазок, он знакомится со своим, в некотором роде, наставником. А поезд тем временем, мчится к разрушенному мосту. Пассажиры про это знают. Но это никого не беспокоит. «Продвинутые» люди, которые умеют подниматься на крышу, и которых, увы, очень и очень мало, хотят покинуть поезд при жизни.
Краткий сюжет повести примерно такой.
А теперь, я поставлю цитаты из повести, рядом со строчками из песни Арии.
Стрелой горящей поезд режет пустоту,
Послушный неизвестным силам.
И стук колес здесь заменяет сердца стук,
И кровь от скорости застыла.
— Но ведь они и правда этого не понимают. Как они могут понять то, что и так отлично знают? Они даже стук колес перестали слышать.
— Да, — сказал Андрей, — это точно. Это я на себе почувствовал. Я, когда в ресторан зашел, еще подумал — как тихо, когда нет никого.
— Вот именно. Тихо-тихо. Даже слышно, как ложечка в стакане звенит. Запомни, когда человек перестает слышать стук колес и согласен ехать дальше, он становится пассажиром.
Куда они все идут? Зачем? Разве они никогда не слышат стука колес или не видят голых равнин за окнами? Им все известно про эту жизнь, но они идут дальше по коридору, из сортира в купе и из тамбура в ресторан, понемногу превращая сегодня в очередное вчера, и думают, что есть такой Бог, который их за это вознаградит или накажет.
***
Дрожит земля, дрожит горячий воздух,
Стрела летит туда, где рухнул мост.
Не жди других, пока еще не поздно
Разбей окно и прыгай под откос...
— Ну? — Подожди, — сказал Андрей, — подожди. Он схватился руками за голову и сел на диван. — Я вспомнил, — сказал он. — «Желтая стрела» — это поезд, который идет к разрушенному мосту. Поезд, в котором мы едем.
— Петр Сергеевич, — сказал он, — а вы когда-нибудь думали, куда мы едем?
— У тебя что, — спросил Петр Сергеевич сквозь пищу, — неприятности, да? Наплюй. Подумаешь там, одну бросил, другую нашел. В плацкарту сходи, там быстро развеешься. Знаешь, сколько там сучек этих? Там их вагон. Были бы деньги.
— Ну все-таки. Куда?
— Ты чего, сам не знаешь?
— Вам что, сказать трудно?
— Да нет, не трудно.
— Ну так скажите. Куда мы, по-вашему, едем?
— Куда, куда. Тебе что, услышать хочется лишний раз? Ясное дело, куда. К разрушенному мосту. Что ты себе смолоду такой херней голову забиваешь, Андрюха?
***
В руках билет, чтоб мог ты с поезда сойти
И не играть в игру чужую,
Но нет того, кому ты можешь предъявить
Свой тайный пропуск в жизнь другую.
Примерно то же самое написал главному герою исчезнувший наставник:
Прошлое — это локомотив, который тянет за собой будущее.
Бывает, что это прошлое вдобавок чужое.
Ты едешь спиной вперед и видишь только то, что уже исчезло.
А чтобы сойти с поезда, нужен билет.
Ты держишь его в руках, но кому ты его предъявишь?
***
Весь этот мир в тебя вонзился
Летящей огненной стрелой!
Сравниваем:
Тот, кто отбросил мир, сравнил его с желтой пылью.
Твое тело подобно ране, а сам ты подобен сумасшедшему.
Весь этот мир — попавшая в тебя желтая стрела.
Желтая стрела, поезд, на котором ты едешь к разрушенному мосту.
***
Хотя, всё это наверное и так было известно.
Повесть, которую иногда приятно перечитать: Желтая стрела, (с) Виктор Пелевин.
Группа «Ария» и Виктор Пелевин.
Хотя, наверное, несколько иначе.
Маргарита Пушкина и Виктор Пелевин.
Про это и хочу написать. Для начала про повесть.
Её концепция заключается в том, что есть некий поезд, «Желтая стрела». Автор отождествляет нашу жизнь с бесконечной поездкой. Мы мчимся в поезде, который никогда не останавливается. Замкнутый мир, со своими нюансами. Но в целом, очень похожий на наш.
Пассажиры живут в нём своей жизнью, и не замечают вид из окна.Люди привыкли к мысли, что с поезда можно сойти только через окно, после смерти. Тогда проводники выбросят тело на специальной пластине, исключив человека из списка живых пассажиров.
Конечно, можно попробовать спрыгнуть. Но поезд мчится с огромной скоростью. Выпрыгнуть на такой скорости – верная смерть.
Главный герой повести не такой как все. Он постоянно думает о мире, в котором живет. И понимает, что не хочет жить как остальные. Он умеет покидать вагон через окно в туалете, выбираясь на крышу поезда. На крыше, кроме него иногда бывают и другие люди.
В одну из таких «мистических/астральных» вылазок, он знакомится со своим, в некотором роде, наставником. А поезд тем временем, мчится к разрушенному мосту. Пассажиры про это знают. Но это никого не беспокоит. «Продвинутые» люди, которые умеют подниматься на крышу, и которых, увы, очень и очень мало, хотят покинуть поезд при жизни.
Краткий сюжет повести примерно такой.
А теперь, я поставлю цитаты из повести, рядом со строчками из песни Арии.
Стрелой горящей поезд режет пустоту,
Послушный неизвестным силам.
И стук колес здесь заменяет сердца стук,
И кровь от скорости застыла.
— Но ведь они и правда этого не понимают. Как они могут понять то, что и так отлично знают? Они даже стук колес перестали слышать.
— Да, — сказал Андрей, — это точно. Это я на себе почувствовал. Я, когда в ресторан зашел, еще подумал — как тихо, когда нет никого.
— Вот именно. Тихо-тихо. Даже слышно, как ложечка в стакане звенит. Запомни, когда человек перестает слышать стук колес и согласен ехать дальше, он становится пассажиром.
Куда они все идут? Зачем? Разве они никогда не слышат стука колес или не видят голых равнин за окнами? Им все известно про эту жизнь, но они идут дальше по коридору, из сортира в купе и из тамбура в ресторан, понемногу превращая сегодня в очередное вчера, и думают, что есть такой Бог, который их за это вознаградит или накажет.
***
Дрожит земля, дрожит горячий воздух,
Стрела летит туда, где рухнул мост.
Не жди других, пока еще не поздно
Разбей окно и прыгай под откос...
— Ну? — Подожди, — сказал Андрей, — подожди. Он схватился руками за голову и сел на диван. — Я вспомнил, — сказал он. — «Желтая стрела» — это поезд, который идет к разрушенному мосту. Поезд, в котором мы едем.
— Петр Сергеевич, — сказал он, — а вы когда-нибудь думали, куда мы едем?
— У тебя что, — спросил Петр Сергеевич сквозь пищу, — неприятности, да? Наплюй. Подумаешь там, одну бросил, другую нашел. В плацкарту сходи, там быстро развеешься. Знаешь, сколько там сучек этих? Там их вагон. Были бы деньги.
— Ну все-таки. Куда?
— Ты чего, сам не знаешь?
— Вам что, сказать трудно?
— Да нет, не трудно.
— Ну так скажите. Куда мы, по-вашему, едем?
— Куда, куда. Тебе что, услышать хочется лишний раз? Ясное дело, куда. К разрушенному мосту. Что ты себе смолоду такой херней голову забиваешь, Андрюха?
***
В руках билет, чтоб мог ты с поезда сойти
И не играть в игру чужую,
Но нет того, кому ты можешь предъявить
Свой тайный пропуск в жизнь другую.
Примерно то же самое написал главному герою исчезнувший наставник:
Прошлое — это локомотив, который тянет за собой будущее.
Бывает, что это прошлое вдобавок чужое.
Ты едешь спиной вперед и видишь только то, что уже исчезло.
А чтобы сойти с поезда, нужен билет.
Ты держишь его в руках, но кому ты его предъявишь?
***
Весь этот мир в тебя вонзился
Летящей огненной стрелой!
Сравниваем:
Тот, кто отбросил мир, сравнил его с желтой пылью.
Твое тело подобно ране, а сам ты подобен сумасшедшему.
Весь этот мир — попавшая в тебя желтая стрела.
Желтая стрела, поезд, на котором ты едешь к разрушенному мосту.
***
Хотя, всё это наверное и так было известно.
пятница, 16 марта 2007
Новый рассказ. Исторические подробности. Реально существующая литература. Экшен, и трагедия. Новый взгляд на старую историю. Читать кому не жалко убить пять минут пол часа своего времени.
Карлос с трепетом прикоснулся к ветхой обложке самой нужной, самой важной для него книги. Хасидские комментарии к Сефер Йецира. Рукописное сокровище. Чернокнижник приложил невероятные усилия для того, что-бы этот фолиант достался именно ему.
Когда он наконец решился открыть книгу, руки весьма заметно дрожали. Эта книга была ключом к Сотворению, к Бытию.. Практическое руководство для жаждущих увидеть чудо – оживление бездушной материи, создание Голема.
Основополагающий труд, Сефер Йецира, совсем недавно переведенный на латынь одним из христианских каббалистов, проповедником кардиналом Эгидио да Витербо, тоже лежал на столе. Карлос быстро пролистал его, пробегая взглядом по своим комментариям написанным на полях. Эту книгу он знал практически на память, оставалось довести до совершенства знание комментария, и можно было приступать.
Изучение комментария омрачило только одно: Карлос обнаружил, что в рукописи не хватает около десятка последних станиц. Они были аккуратно вырезаны из книги, именно поэтому Карлос не обнаружил этого раньше – только хорошо изучив Хасидский комментарий можно было судить о недостаче: в книге не хватало описания обратного процесса, рецепта уничтожения Голема.
Будучи по натуре человеком обстоятельственным, Карлос потратил еще немало времени на то, что-бы достать этот рецепт. Когда небольшой манускрипт оказался в его руках, внимательно изучив его, он пришел к выводу, что, ему придется отступить от той формы эксперимента, к которой он готовился, а именно сделать фигурку не из земли и воды, а из дерева, поскольку манускрипт повествовал про уничтожении Големов именно из этого материала.
Итак, прошло еще немного времени, и у Карлоса было все что нужно для эксперимента, ингредиенты заготовлены, а последовательность действий выучена наизусть. Мистерия началась.
Трудно. Очень трудно наносить буквы. После второй сотни символов руки начинают дрожать. Сефирот за сфиротом. Знак за знаком. Подчиняющие и закрепляющие. Нанеся последний подчиняющий символ, Карлос на краткий миг ощутил в комнате чье-то присутствие, а потом... Потом кукла открыла глаза, и встала. У Карлоса хватило сил улыбнутся, а потом он уснул.
Первое, что увидел Карлос после пробуждения, были бесцветные, деревянные глаза Голема, которые смотрели прямо на него. Карлос дернулся, и едва не свалился со стула. От падения его спасло только то, что он вовремя вскочил на ноги, и обойдя стол принялся рассматривать творение своих рук. Голлем некоторое время стоял спинной, а потом резко развернулся, снова уставившись на Карлоса леденяще-пустым, но все же, каким-то осмысленным взглядом.
Разглядывая Голема, Карлос заметил, что вязь символов на его деревянном теле потемнела, частично впитавшись в материал. Лишь только пять подчиняющих двойных оставались такими, как и прежде.
«Бу» – на правой руке
«Ра» – на левой
«Ти» –на правой ноге
«Но» – на левой.
И подчиняющая «хей» на затылке.
Голлемжил существовал уже больше недели. Он мог выполнять простые команды, типа «подай-принеси», но разговаривать, как и ожидалось, не мог.
Еще через неделю, Голлем начал истощатся. Его движения стали замедлены, он все чаще замирал на месте, или проявляя непостижимую для Карлоса волю, уходил в дальний темный угол и оставался там, пока Карлос его не звал..
В конце-концов, Карлос решил, что настало время завершающей стадии эксперимента.
Изучив пометки к уничтожению, он приступил к этой процедуре. Уничтожать было несравнимо легче, чем создавать. Карлос добавил несколько новых символов, после чего зачеркнул подчиняющую «хей» на затылке.
Голлем вздрогнул. Его деревянное тело затрещало, выгнулось и .... замерло. Карлос удовлетворенно кивнул, без сожаления разглядывая деревянную фигурку. Потом, взял ставшую пухлой тетрадь, в которую все это время заносил личные наблюдения о ходе мистерии, и макнув перо в чернильницу начал писать о последней реакции Голема, который возвращается в неживое состояние.
– Бу! – громко сказала фигурка, все так-же неподвижно лежащая на столе. Ничком.
Карлос упал со стула, смахнув за собой чернильницу.
– Ра! – Через чертыханья чернокнижника этот слог прозвучал как через завесу.
– Ти! – Карлос пытался подняться, но длинные полы его мантии мешали сделать этот столь проворно, насколько ему этого хотелось.
– Но! – Карлос уже поднимался, когда услышал быстрый удаляющийся стук деревянных ножек. Когда его голова показалась над столешницей, он обнаружил что деревянный человечек уже преодолел весь зал, проворно вспрыгнул на высокий шкаф. Судя по всему, он держал направление на маленькое слуховое окно под самым потолком, мутное, запыленное стекло которого давало единственный свет в это мрачное, уставленное рабочим оборудованием алхимика.
– Стой! Ко мне! – Прокричал Карлос, и добавил пару непечатных слов.
Голлем повернул к нему голову. Карлос увидел его глаза, пылающие пронзительным голубым светом.
– Отец! – Вскрикнул Голлем, продолжая двигаться, совершенно не смущаясь различными направлениями движения и собственно, взгляда.
– Отец! – повторил он тише, открывая окно.
– Отец – снова сказал он, и добавил парочку таких слов, по сравнению с которыми чертыханья Карлоса показались-бы детскими дразнилками.
Карлос позеленел от злости, но было поздно – Голлем выпрыгнул в окошко. Было слышно, что он упал на черепичную крышу этажом ниже. Затем, цокот деревянных ножек по черепичной кладке затих вдали.
Карлос снова зачертыхался, недоумевая где была допущена ошибка, и ошибка-ли это… Размышления немного успокоили чернокнижника, и потирая ушибленный зад, Карлос принялся убирать последствия своего падения.
***
Прошло не более полугода, когда Караба, управляющего кукольным театром, взвели на костер.
Толпа скалилась и шипела: «Колдун».
Караб был очень крупный, с пышной рыжей бородой. В сопровождении дюжены солдат и инквизиторов, он поднимался на место своей казни. Следом за Карабом несли доказательство вины – клетку, с неподвижно лежащей там деревянной куклой, изрисованной всякими богомерзкими знаками и буквицами.
По словам очевидцев, куклу поймали в театре. Некоторое время, она была гвоздем программы, так как совсем ничего не выдавало её кукловода. Она двигалась сама по себе, как будто была живая.
Работала бы она там и дальше, но театр посетил один из младших инквизиторов. Он и углядел на кукле диковинные символы, хоть и была она специально закутана в одежду с головы до пят. Как он углядел, никто не знает. Может, подсказал ему кто-то... Когда инквизиторы пришли в театр, чтобы изъять куклу, оказалось, что кукла просто так изыматься не собиралась.
Пришлось хорошенько за ней побегать, пока, наконец, удалось её изловить.
Караба, как управляющего театром сразу же арестовали. В застенке он раскаялся, признал сговор с дьяволом, рассказал как куклу вырезал, и много чего еще, о чем только инквизиторы и знают, если правильно спросить.
Про это, и про многое другое шепталась толпа.
Караба привязали к столбу, и обложили вязанками дров. По толпе прошел слух, что его сначала хотели повесить. Но инквизиторы решили, что лучше будет сжечь. Так оно нагляднее будет.
Рядом с Карабом поставили клетку, и тоже обложили ее хворостом. Да еще и смолой облили.
Страшно закричал Караб, когда первые языки пламени подобрались к его ногам. Но не это впечатлило привыкшую к казням толпу. Клетка с куклой вдруг начала трястись. Из нее раздались такие завывания, что первые ряды зажали руками уши, и в ужасе попёрли на задние. Началась давка. Обыватели, пришедшие на бесплатное представление, испугались: неожиданно, и по-настоящему.
Караб перестал кричать быстро, так как задохнулся в дыму.
А кукла бесновалась долго. Стоящему в первом ряду Карлосу, который тоже когда надо зажимал уши, а когда надо истово крестился чтобы не выделяться из толпы, было хорошо видно, как на теле Голема вспыхивают Знаки, и пламя рвется изнутри.
Клетку окончательно заволок дым. Некоторое время были слышны хрипы и крики куклы. Карлос мстительно улыбнулся. Но улыбка исчезла с его лица, когда из клетки раздался последний крик, который эхом прокатился над толпой. После чего, Голем окончательно затих:
ОТЕЦ!
Карлос с трепетом прикоснулся к ветхой обложке самой нужной, самой важной для него книги. Хасидские комментарии к Сефер Йецира. Рукописное сокровище. Чернокнижник приложил невероятные усилия для того, что-бы этот фолиант достался именно ему.
Когда он наконец решился открыть книгу, руки весьма заметно дрожали. Эта книга была ключом к Сотворению, к Бытию.. Практическое руководство для жаждущих увидеть чудо – оживление бездушной материи, создание Голема.
Основополагающий труд, Сефер Йецира, совсем недавно переведенный на латынь одним из христианских каббалистов, проповедником кардиналом Эгидио да Витербо, тоже лежал на столе. Карлос быстро пролистал его, пробегая взглядом по своим комментариям написанным на полях. Эту книгу он знал практически на память, оставалось довести до совершенства знание комментария, и можно было приступать.
Изучение комментария омрачило только одно: Карлос обнаружил, что в рукописи не хватает около десятка последних станиц. Они были аккуратно вырезаны из книги, именно поэтому Карлос не обнаружил этого раньше – только хорошо изучив Хасидский комментарий можно было судить о недостаче: в книге не хватало описания обратного процесса, рецепта уничтожения Голема.
Будучи по натуре человеком обстоятельственным, Карлос потратил еще немало времени на то, что-бы достать этот рецепт. Когда небольшой манускрипт оказался в его руках, внимательно изучив его, он пришел к выводу, что, ему придется отступить от той формы эксперимента, к которой он готовился, а именно сделать фигурку не из земли и воды, а из дерева, поскольку манускрипт повествовал про уничтожении Големов именно из этого материала.
Итак, прошло еще немного времени, и у Карлоса было все что нужно для эксперимента, ингредиенты заготовлены, а последовательность действий выучена наизусть. Мистерия началась.
Трудно. Очень трудно наносить буквы. После второй сотни символов руки начинают дрожать. Сефирот за сфиротом. Знак за знаком. Подчиняющие и закрепляющие. Нанеся последний подчиняющий символ, Карлос на краткий миг ощутил в комнате чье-то присутствие, а потом... Потом кукла открыла глаза, и встала. У Карлоса хватило сил улыбнутся, а потом он уснул.
Первое, что увидел Карлос после пробуждения, были бесцветные, деревянные глаза Голема, которые смотрели прямо на него. Карлос дернулся, и едва не свалился со стула. От падения его спасло только то, что он вовремя вскочил на ноги, и обойдя стол принялся рассматривать творение своих рук. Голлем некоторое время стоял спинной, а потом резко развернулся, снова уставившись на Карлоса леденяще-пустым, но все же, каким-то осмысленным взглядом.
Разглядывая Голема, Карлос заметил, что вязь символов на его деревянном теле потемнела, частично впитавшись в материал. Лишь только пять подчиняющих двойных оставались такими, как и прежде.
«Бу» – на правой руке
«Ра» – на левой
«Ти» –на правой ноге
«Но» – на левой.
И подчиняющая «хей» на затылке.
Голлем
Еще через неделю, Голлем начал истощатся. Его движения стали замедлены, он все чаще замирал на месте, или проявляя непостижимую для Карлоса волю, уходил в дальний темный угол и оставался там, пока Карлос его не звал..
В конце-концов, Карлос решил, что настало время завершающей стадии эксперимента.
Изучив пометки к уничтожению, он приступил к этой процедуре. Уничтожать было несравнимо легче, чем создавать. Карлос добавил несколько новых символов, после чего зачеркнул подчиняющую «хей» на затылке.
Голлем вздрогнул. Его деревянное тело затрещало, выгнулось и .... замерло. Карлос удовлетворенно кивнул, без сожаления разглядывая деревянную фигурку. Потом, взял ставшую пухлой тетрадь, в которую все это время заносил личные наблюдения о ходе мистерии, и макнув перо в чернильницу начал писать о последней реакции Голема, который возвращается в неживое состояние.
– Бу! – громко сказала фигурка, все так-же неподвижно лежащая на столе. Ничком.
Карлос упал со стула, смахнув за собой чернильницу.
– Ра! – Через чертыханья чернокнижника этот слог прозвучал как через завесу.
– Ти! – Карлос пытался подняться, но длинные полы его мантии мешали сделать этот столь проворно, насколько ему этого хотелось.
– Но! – Карлос уже поднимался, когда услышал быстрый удаляющийся стук деревянных ножек. Когда его голова показалась над столешницей, он обнаружил что деревянный человечек уже преодолел весь зал, проворно вспрыгнул на высокий шкаф. Судя по всему, он держал направление на маленькое слуховое окно под самым потолком, мутное, запыленное стекло которого давало единственный свет в это мрачное, уставленное рабочим оборудованием алхимика.
– Стой! Ко мне! – Прокричал Карлос, и добавил пару непечатных слов.
Голлем повернул к нему голову. Карлос увидел его глаза, пылающие пронзительным голубым светом.
– Отец! – Вскрикнул Голлем, продолжая двигаться, совершенно не смущаясь различными направлениями движения и собственно, взгляда.
– Отец! – повторил он тише, открывая окно.
– Отец – снова сказал он, и добавил парочку таких слов, по сравнению с которыми чертыханья Карлоса показались-бы детскими дразнилками.
Карлос позеленел от злости, но было поздно – Голлем выпрыгнул в окошко. Было слышно, что он упал на черепичную крышу этажом ниже. Затем, цокот деревянных ножек по черепичной кладке затих вдали.
Карлос снова зачертыхался, недоумевая где была допущена ошибка, и ошибка-ли это… Размышления немного успокоили чернокнижника, и потирая ушибленный зад, Карлос принялся убирать последствия своего падения.
***
Прошло не более полугода, когда Караба, управляющего кукольным театром, взвели на костер.
Толпа скалилась и шипела: «Колдун».
Караб был очень крупный, с пышной рыжей бородой. В сопровождении дюжены солдат и инквизиторов, он поднимался на место своей казни. Следом за Карабом несли доказательство вины – клетку, с неподвижно лежащей там деревянной куклой, изрисованной всякими богомерзкими знаками и буквицами.
По словам очевидцев, куклу поймали в театре. Некоторое время, она была гвоздем программы, так как совсем ничего не выдавало её кукловода. Она двигалась сама по себе, как будто была живая.
Работала бы она там и дальше, но театр посетил один из младших инквизиторов. Он и углядел на кукле диковинные символы, хоть и была она специально закутана в одежду с головы до пят. Как он углядел, никто не знает. Может, подсказал ему кто-то... Когда инквизиторы пришли в театр, чтобы изъять куклу, оказалось, что кукла просто так изыматься не собиралась.
Пришлось хорошенько за ней побегать, пока, наконец, удалось её изловить.
Караба, как управляющего театром сразу же арестовали. В застенке он раскаялся, признал сговор с дьяволом, рассказал как куклу вырезал, и много чего еще, о чем только инквизиторы и знают, если правильно спросить.
Про это, и про многое другое шепталась толпа.
Караба привязали к столбу, и обложили вязанками дров. По толпе прошел слух, что его сначала хотели повесить. Но инквизиторы решили, что лучше будет сжечь. Так оно нагляднее будет.
Рядом с Карабом поставили клетку, и тоже обложили ее хворостом. Да еще и смолой облили.
Страшно закричал Караб, когда первые языки пламени подобрались к его ногам. Но не это впечатлило привыкшую к казням толпу. Клетка с куклой вдруг начала трястись. Из нее раздались такие завывания, что первые ряды зажали руками уши, и в ужасе попёрли на задние. Началась давка. Обыватели, пришедшие на бесплатное представление, испугались: неожиданно, и по-настоящему.
Караб перестал кричать быстро, так как задохнулся в дыму.
А кукла бесновалась долго. Стоящему в первом ряду Карлосу, который тоже когда надо зажимал уши, а когда надо истово крестился чтобы не выделяться из толпы, было хорошо видно, как на теле Голема вспыхивают Знаки, и пламя рвется изнутри.
Клетку окончательно заволок дым. Некоторое время были слышны хрипы и крики куклы. Карлос мстительно улыбнулся. Но улыбка исчезла с его лица, когда из клетки раздался последний крик, который эхом прокатился над толпой. После чего, Голем окончательно затих:
ОТЕЦ!
среда, 14 марта 2007
14:55
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 11 марта 2007
03:54
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 06 марта 2007
23:40
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра